Рыцарь из Дома Драконов (СИ) - Страница 86

Хотя, почему нет? Это же его слова, слова Гальса. «Встретимся в бою — пощады не жди». Артур хотел решить их спор поединком уже тогда, пусть и действовал в запале, но Александр сказал, что шанс сразиться им еще выпадет. Потом. Так вот же он, этот шанс. Почему бы им не воспользоваться? Александр сам сказал, что они враги, и когда-нибудь скрестят мечи. Граф Гальс не признает герцога Айтверна своим должником. Вот только… вправе ли герцог Айтверн с этим согласиться? Вправе ли он признать, что бьет тот час, когда нужно позабыть о чести, и отныне любые средства хороши?

— Герцог Тарвел, вы ставите Айтверна в откровенно неравное положение, — неожиданно мягко сказал Александр. В его голосе не было и тени насмешки, холода или злости. — Подумайте сначала, кто он и кто я. Я — один из многих, присягнувших Гледерику. Моя гибель не сможет изменить ровным счетом ничего, да и не изменит. У моего государя нашлось много сторонников. Если один из них погибнет — его величество вряд ли конечно испытает сильную радость, но и в большую печаль не впадет. Моей смерти не под силу изменить ход этой войны. А вот герцог Айтверн… он единственный, кому достанет знатности, могущества и богатства встать против дома Карданов. И он единственный из великих лордов, пока что готовый поддерживать Гайвена Ретвальда. Если я убью его, то выиграю войну одним выпадом. Вы предлагаете мне это, сударь? Завидный поворот… но не уверен, честный ли.

— Вы сначала выиграйте войну, — посоветовал Данкан, — попробуйте. Для одного выпада не всегда хватит мастерства и удачи. С таким же успехом вы рискуете сложить голову. Говорят, на мечах вы деретесь знатно, но и юный Артур — не хуже. Я лично его натаскал. Готовьтесь к нешутейной схватке.

— Я приехал сюда с посольской миссией, а не затем, чтобы кого-то убивать, — резко ответил Гальс. — Я верен своему долгу, но я точно знаю, чего мой долг от меня не требует. А он не требует от меня ввязываться в игру, в которой мои противники рискуют всем, а моя сторона — не рискует ничем. Это против моей совести.

Как? Гальс… отказывается от поединка? Артур испытал оторопь, тут же схлынувшую. Ну да, если разобраться, чего тут удивительного? Александр всегда относился к вопросам морали крайне щепетильно, потому наверно и к заговорщикам примкнул, что соотнес их прожекты с собственными затаенными идеалами. Александр прежде часто казался Артуру человеком малость не от мира сего, склонным к витанию в облаках. Хотя было ли оно так на самом деле? Не вернее было бы сказать, что и Артур, и Александр как раз смотрели на мир с одной и той же стороны, верили в одни и те же идеалы, просто называли их разными словами? Не были ли они по сути братьями по духу? Айтверн поспешил задавить эту мысль. Он не имел сейчас права отдаваться во власть сантиментов. Следовало определяться.

Ну что, Артур, как у тебя нынче с решительностью? Всего-то и надо, что поднять меч против друга и спасителя сестры. Убить его. Потому что поступить иначе ты не можешь. Иных выходов не осталось. Тарвел уперся обеими рогами в землю и заключит союз лишь с выжившим на дуэли, потому без нее не обойтись. Как не обойтись и без самого союза. Без Стеренхорда Гайвен потерпит поражение. Единственный шанс победить — вот он, ластится прямо в руки, не упустить бы. Риск велик, но за свою жизнь Артур не боялся. Всего-то и делов, умереть или выжить, это как орел или решка, тем более что умирать так и так когда-нибудь придется. Но он боялся подвести Гайвена и Айну. Что с ними станет, если единственный их защитник падет? Сестра и принц тогда обречены. Но, с другой стороны, что с ними станет, если их единственный защитник струсит и подожмет хвост? Да все тоже самое, невелика разница, где и когда им отрубят голову — сегодня вечером на дворе Стеренхорда, или через два месяца на дворе Малериона, когда его возьмут войска человека, именующего себя Карданом. Артур понимал — он может спасти тех, кто ему дорог, только если сейчас рискнет.

Но… Сражаться с Гальсом?

А почему, собственно, нет? — пришла злая, отчаянная мысль. Почему нет? Александр — враг. Хороший он или плохой, святой или дьявол, но он враг, а врагов нужно убивать, пока они не убили тебя или твоих близких. Врагов нужно убивать, а потом перешагивать через их трупы и идти дальше. Каким бы славным парнем Александр Гальс ни был, он должен умереть. Потому что иначе Гайвену не надеть корону своего отца, а изменникам — не распрощаться с жизнью. Ну же, Артур, давай, делай что должен! Ты ведь уже выбирал между большим и малым, между королевством и собственным отцом — и выбрал королевство. Так что тебе после отца какой-то клятвопреступник? Просто прах, который скоро отойдет к праху.

Осознай свою правоту. Когда знаешь, что поступаешь как должно — целый мир не страшен.

И все же Артур не чувствовал за собой правоты. Может быть, за ним и стояла какая-то часть правды, какая-то ее доля, но пусть и немалая, она все же не была целым. Дни добра и зла окончились задолго до его рождения, сгинули в пепле времен, оставив по себе лишь байки менестрелей. Нынче по земле стлались лишь тени и тени, все серого цвета, и истина, что они несли с собой, давно испачкалась в грязи.

Но все же следовало что-то говорить, и он заговорил.

— Лорд Александр Гальс, — почему слова даются так тяжело? Почему так хочется плюнуть на все клятвы и обеты, зажмурить глаза и ни о чем не знать, ничего не помнить? — Я ценю вашу учтивость… но не намерен ее принимать. И я не намерен отступать и прятаться. Помните то утро, шесть дней назад? Вы сказали, что нам еще предстоит сразиться. И вы оказались правы. Пора воспользоваться подвернувшимся случаем. Знать не хочу, за что будете драться вы, но я — за то, во что верю.